Войны ХХI века: пять возможных сценариев для России
Тезисы выступления вице-премьера, председателя Военно-промышленной комиссии Дмитрия РОГОЗИНА на научно-практической конференции «Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России».
 |
| Dmitrijus Rogozinas |
Программный текст Владимира Путина, реализацию которого мы сегодня обсуждаем, появился на свет в период избирательной кампании. Но по своему уровню и звучанию он стал абсолютно не предвыборным документом, а документом стратегическим. Своего рода историческим манифестом страны, которая после периода растерянности возвращается к своим ценностным ориентирам и прощается со многими иллюзиями и стереотипами, которые владели умами начиная, по меньшей мере, с конца 1980-х гг.
Этой весной в США произошли события, которые в обозримой перспективе могут перевернуть современные представления о способах ведения войны. 1 мая прошли успешные испытания гиперзвуковой ракеты Х-51А, которая после запуска с борта бомбардировщика развила скорость в 5,1 числа Маха и за 6 минут полета преодолела расстояние в 426 км. 14 мая с борта атомного авианосца «Джордж Буш» впервые поднялся в воздух ударный беспилотный аппарат Х-47B, который в ходе испытаний выполнил несколько заходов на посадку на палубу корабля. То, что еще 20-30 лет назад казалось задачами из области научной фантастики, сегодня становится высокотехнологичной реальностью. Есть ли в ней место для России, и способны ли мы ответить на вызовы современности?
Несмотря на то что эпоха «холодной войны» ушла в прошлое, недооценивать военные угрозы безопасности России – преступно. Вспомним, как долго нас убеждали либеральные «добрые дяди», что благодаря расширению Запада на восток возникает мир без границ, в котором национальный суверенитет становится устаревшим понятием. И это оказалось обыкновенной ложью. На деле происходит не отмирание суверенитета, а сужение круга игроков, которые способны им обладать. В свое время президент Путин сказал, что суверенитет в современном мире – эксклюзивная вещь. Действительно, есть некий порог реального суверенитета, связанный с возможностями страны в экономической, научно-технической, военной, культурной сферах, – порог, который лишь относительно небольшая часть государств в современном мире способна взять. Но если некоторые государства имеют возможность «сэкономить» на суверенитете, существуя под чьим-то «стратегическим зонтиком», то у России такой возможности просто нет. Географическое положение, объем контролируемых ресурсов, наконец, сам исторический опыт нашей страны таковы, что она должна быть самостоятельной и сильной, либо ее не будет вовсе. В статье очень емко выражена эта мысль: «слабость – это провокация», «мы никого не должны вводить своей слабостью в искушение».
Очевидно, что в XXI веке, когда сокращается доступ к природным ресурсам, будет происходить резкое возрастание конкурентной борьбы в мире. Это уже сегодня происходит у нас на глазах.
Западная цивилизация не намерена отказываться от высокого уровня потребления, а значит, она будет наращивать инструменты, чтобы вытягивать эти ресурсы из других стран. Как показывает история, самые действенные из них – передовые военные технологии, причем на первый план все чаще выходят разработки, которым раньше отводилась второстепенная роль. Это, например, касается кибероружия. Если раньше все военные наработки в этой сфере затрагивали лишь обеспечение безопасности компьютерных систем и коммуникаций, то теперь информационные технологии рассматриваются как оружие первого удара.
В случае конфликта с каким-либо государством, возможная первая атака производится через информационные сети, в ходе которой разрушаются критически важные объекты инфраструктуры государства, нарушается система политического и военного управления, выключаются станки с электромозгами, основанными на импортной электронно-компонентной базе. Когда же государство-жертва агрессии становится практически парализованным, наносится удар классическими военными средствами. Что характерно, Москва в рамках совета РФ-НАТО неоднократно поднимала вопрос о более глубоком совместном участии в проектах по кибербезопасности, но атлантические партнеры всякий раз отвечали нам отказом.
|
Конечно, Россия не намерена участвовать в новой гонке военных технологий в качестве стороннего наблюдателя. «Реагировать на угрозы и вызовы только сегодняшнего дня – значит обрекать себя на вечную роль отстающих. Мы должны всеми силами обеспечить техническое, технологическое, организационное превосходство над любым потенциальным противником», – заявил президент России Владимир Путин в своей статье «Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России».
Не случайно, что одним из первых указов Владимира Путина во время его третьего президентского срока стал основополагающий для ОПК указ №603 от 7 мая 2012 г. «О реализации планов строительства и развития Вооруженных Сил и модернизации оборонно-промышленного комплекса». Правительство разработало детальную программу реализации этого указа, и работа идет в соответствии с установленными сроками. Так, в 2012 г. почти 500 предприятий ОПК были охвачены техническим перевооружением, на 35 из них новые мощности уже введены в эксплуатацию. Совершенствуются механизмы государственно-частного партнерства (ГЧП), в рамках этой работы разработана концепция применения механизмов ГЧП в оборонно-промышленном комплексе. Концепция позволит упростить нынешнюю процедуру создания новых производств военного назначения, а также привлечь частные инвестиции в ОПК. Предполагается также расширение информационного обмена частных инвесторов и оборонных организаций, в том числе и с помощью внедряемой нами государственной автоматизированной системы государственного оборонного заказа (ГАС ГОЗ).
Что же касается ОПК, то за минувший год темпы роста в целом ряде отраслей промышленности, работающих на «оборонку», были существенно выше, чем в среднем по экономике. Прирост объемов производства продукции в 2012 г. по сравнению с 2011 г. наблюдается в радиоэлектронной (на 11,7 %), ракетно-космической (на 10,8%), авиационной промышленности (на 10,6%), производстве боеприпасов и спецхимии (на 7,4%), обычных вооружений (на 5,4%). Статистика показывает, что львиная доля этого роста обеспечена именно за счет поставок военной продукции на внутренний рынок и (в меньшей мере) на экспорт. Эти данные делают тезис статьи Владимира Путина об ОПК как локомотиве экономического роста вполне наглядным.
Многое сделано нами и для решения одной из самых больных проблем оборонного комплекса – дефицита квалифицированных кадров. В 2012 г. был сформирован перечень из 120 наиболее востребованных профессий в отрасли, и он станет основой для формирования современных профессиональных и образовательных стандартов. Продолжается процесс интеграции предприятий ОПК в рамках крупных современных корпораций и концернов. Распоряжением Владимира Путина по сути начат процесс консолидации ракетно-космической промышленности.
Сделано немало, и это внушает определенный оптимизм в отношении перспектив реализации беспрецедентной по своим масштабам Госпрограммы вооружений, согласно которой к 2020 г. доля современных вооружений должна вырасти до 70%. Но все ли мы учли, ко всем ли вызовам готовы и готовимся?
Чтобы понимать, какие силы и средства вооруженной борьбы необходимы России, нужно трезво оценивать характер военных угроз безопасности страны, пусть и гипотетических. Какие же войны могут нас ожидать в будущем? Кто он – этот пресловутый «вероятный противник»?
СЦЕНАРИЙ ПЕРВЫЙ: БЕСКОНТАКТНАЯ ВОЙНА С ПРОТИВНИКОМ, НАХОДЯЩИМСЯ НА БОЛЕЕ ВЫСОКОМ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОМ УРОВНЕ
Будем реалистами – в ближайшее время догнать и перегнать ведущие державы по технологическому уровню развития России вряд ли удастся. Экономика России раз в десять меньше американской. Да и научный потенциал страны был фактически разрушен после развала СССР. Сегодня отставание по ряду критических базовых технологий от ведущих стран Запада составляет десятки лет. Что мы сможем противопоставить подобному высокотехнологичному противнику? Ответ кажется очевидным – основной гарантией безопасности России являются силы стратегического ядерного сдерживания. И Россия, согласно военной доктрине, готова применить ядерное оружие, в том числе при отражении агрессии с применением обычных средств поражения. Но достаточно ли в сегодняшних реалиях только ядерного щита?
Уже более 10 лет в США прорабатывается концепция «молниеносного глобального удара». Именно ей отводится роль важнейшей компоненты американской военной стратегии. Концепция предусматривает нанесение удара неядерным вооружением по любой точке планеты в течение одного часа. Фактически, у американских стратегов впервые за 50 лет появилось видение того, как можно победить другую ядерную державу «малой кровью», избежав при этом неприемлемого для себя ущерба от ответных действий противника.
В конце 2012 г. Пентагон провел компьютерную игру, результаты которой показали, что в результате удара по «крупной и высокоразвитой стране» с применением 3500-4000 единиц высокоточного оружия в течение шести часов будет практически полностью разрушена ее инфраструктура и государство лишится способности сопротивляться. Очевидно, что если такой удар будет нанесен по России, то главными целями агрессора станут силы стратегического ядерного сдерживания. По существующим в США оценкам, в результате такого удара может быть уничтожено 80-90% нашего ядерного потенциала. При этом потери среди мирного населения будут минимальными. Западные эксперты полагают, что хотя у России и останется возможность нанести ответный ядерный удар по агрессору, военно-политическое руководство нашей страны на это вряд ли пойдет: ведь оставшимися средствами, которые, в свою очередь, попытается перехватить глобальная ПРО, мы уже, якобы, не сможем нанести неприемлемый ущерб противнику, зато в случае ответного ядерного удара понесем колоссальные потери. Стоит добавить, что по единодушному мнению западных экспертов, такая атака будет сопровождаться и мощным информационно-пропагандистским воздействием на население страны-жертвы.
|
Что мы можем противопоставить этой угрозе, если она действительно будет направлена против нас? Это должен быть ассиметричный ответ, с использованием принципиально новых типов вооружений. Эти вооружения не должны опираться на существующие телекоммуникационные системы, которые могут быть выведены из строя в считанные минуты. Это должно быть автономное, самодостаточное оружие, которое может самостоятельно решать свои задачи.
СЦЕНАРИЙ ВТОРОЙ: КОНТАКТНАЯ ВОЙНА С ПРОТИВНИКОМ, НАХОДЯЩИМСЯ НА РАВНОМ НАМ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОМ УРОВНЕ
С момента развала СССР численность Вооруженных Сил сократилась более чем в четыре раза. Тысячи километров границы остались неприкрытыми. Руководство страны сегодня делает ставку на наши силы быстрого реагирования, т.е. на оперативный потенциал ВДВ и мобильность войск. В результате мы стали способны в короткие сроки сформировать на угрожаемом направлении достаточно мощные армейские группировки из войск, переброшенных из других регионов страны. Но смогут ли они эффективно противостоять противнику, заранее создавшему численный перевес в зоне конфликта?
Сегодня существуют альтернативные классической военной теории взгляды на способы парирования такой угрозы. По ним, война с таким агрессором должна вестись все же бесконтактно – при помощи оружия, имеющего большой радиус действия, причем это оружие не только должно наносить удары по живой силе и технике противника, но и затруднять его логистическую поддержку.
СЦЕНАРИЙ ТРЕТИЙ: ЛОКАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ
Крупнейший локальный конфликт современности – война в Афганистане, стала холодным душем для советского военного руководства. Война, которая по первоначальным планам должна была завершиться за несколько месяцев, растянулась на десятилетие. Одной из главных причин эскалации конфликта и перерастания его в изнурительную партизанскую войну стало то, что на вооружении армии не было оружия, способного наносить точечное, адресное воздействие на противника. Армия, подготовленная к крупномасштабным боевым операциям, была вынуждена работать, как говорится, «по площадям» – с применением реактивных систем залпового огня, тяжелой артиллерии, дальней авиации. Мы помним случаи, когда на основании ошибочных разведданных командование принимало решение на уничтожение целых селений. Все это вело к высоким потерям среди мирного населения и стремительному росту сторонников вооруженной оппозиции.
Вообще, к середине 1980-х гг. в Афганистане сложилась парадоксальная ситуация: наиболее эффективно против моджахедов действовали силы специального назначения, использовавшие, по сути, такую же тактику и такое же вооружение, как и их противник. Было лишь одно различие – за нашими войсками стояла огромная страна с мощнейшим военно-промышленным комплексом и военной наукой, которые, как оказалось, не смогли предвидеть и адекватно ответить на афганский вызов. С похожими проблемами мы позже столкнулись и на Северном Кавказе.
|
В ходе реформирования армии опыт ее участия в локальных конфликтах был, безусловно, учтен как в организационном, так и в техническом плане. Например, на вооружение начали поступать легкие бронемашины с усиленной противоминной защитой, беспилотные аппараты и так далее. Но проблема непропорциональности применяемой силы к уровню задач, стоящих перед армией в ходе локальных конфликтов, по-прежнему не решена. Реальность такова, что сегодня, как и 30 лет назад, мы располагаем лишь теми средствами, которые в случае их применения переводят конфликт в более тяжелую фазу. Нам же необходимо оружие, которое позволит вывести солдата из прямого боестолкновения; оружие, способное поражать только те цели, которые действительно представляют для нас опасность.
СЦЕНАРИЙ ЧЕТВЕРТЫЙ: ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ТЕРРОРИЗМУ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ГОСУДАРСТВЕННОМУ
Задачи борьбы с терроризмом, если и не входят в спектр чисто военных задач, не менее актуальны – ведь уровень террористической угрозы сегодня сопоставим с военной. Террор не остается в стороне от прогресса. В руках преступников оказываются все новые инструменты, что приводит к появлению новых глобальных угроз. Террористы берут на вооружение информационные технологии. Целями кибератак могут быть как получение доступа к государственным и личным секретам, так и прямые атаки с целью уничтожения управленческой элиты и инфраструктуры государств.
При этом борьба с терроризмом в России сегодня в основном сводится к оперативно-розыскным мероприятиям, которые не всегда согласованно проводят спецслужбы и МВД. Информационные же технологии используются лишь как вспомогательные механизмы. Между тем, в ряде государств ведутся разработки высокоинтеллектуальных информационных систем, которые могут вывести эффективность противодействия терроризму на качественно иной уровень. В таких системах будут интегрированы информационные потоки с пограничных переходов, транспорта, уличных камер видеонаблюдения. Однако разработчики подобных систем тотального контроля сталкиваются с серьезными проблемами – современный уровень компьютерных технологий пока не позволяет обрабатывать столь мощные потоки информации. Задачу можно решить путем создания неординарной информационной системы, контуры которой уже прорабатываются в России.
СЦЕНАРИЙ ПЯТЫЙ: ПРОТИВОБОРСТВО В АРКТИКЕ
Активное освоение арктического шельфа неизбежно приведет к конфликту интересов между странами, предъявляющими свои претензии на его ресурсы. Не исключено, что противостояние выйдет за рамки дипломатического. Вполне вероятно, что российские объекты нефте- и газодобычи могут стать целями скрытых диверсий со стороны стран-конкурентов. Необходимо понимать, что исполнители подобных диверсий могут быть явно не связаны со странами-заказчиками. Для нанесения ответного удара и определения масштаба применения силы необходимо не только зафиксировать исполнителей, но и идентифицировать их заказчиков. Для этого необходимы современные средства мониторинга, способные эффективно работать в воздушной и водной средах. Пока же, в полном объеме, мы не располагаем такими средствами.
Оживление Севморпути также не добавит спокойствия в Арктике. В НАТО давно обсуждаются планы усиления военно-морской группировки в Арктике под предлогом обеспечения защиты коммерческого судоходства.
Анализ вышеперечисленных угроз наталкивает на неутешительные выводы. Ни классическая военная теория, ни современная практика вооруженных сил не имеют четких и однозначных ответов по их парированию. Кроме того, средства, способы и формы вооруженной борьбы, на которые ориентирована современная армия, не являются универсальными для всех типов угроз.
Очевидно, что в ближайшее время для решения этой и подобных нетривиальных задач нам необходимо совершить технологический прорыв, который по своим масштабам может быть сравним с атомным проектом или с советской космической программой. Очевидно, что поиск решений для подобных нетривиальных задач должен происходить в тесном взаимодействии военных, конструкторов, технологов. Организационно в нем должны участвовать Министерство обороны, научно-исследовательские учреждения силовых ведомств, Академия наук. Концентрация научного потенциала – это единственный путь ликвидировать отставание России в области оборонных технологий.
|
Функции по координации, разработке и производству новейших видов вооружений предприятиями оборонного комплекса должна сосредоточить в своих руках Военно-промышленная комиссия (ВПК) при правительстве РФ. Ситуацию, когда ОПК работал без такой системной координации со стороны Военно-промышленной комиссии, иначе как «разбродом и шатанием» не назовешь. Многочисленные институты пытались самореализоваться без учета того, что на самом деле необходимо стране и ее Вооруженным Силам. Четкую, продуманную политику в области перспективных исследований и концептуальных вопросов прогнозирования не мог сформировать и главный заказчик ОПК – Министерство обороны, на откуп которому после развала СССР были отданы эти функции. По сути, с начала
1990-х гг. решения о создании новых образцов вооружения стали принимать руководители видов Вооруженных Сил, которые, естественно, продвигали профиль своих собственных конструкторских бюро. В результате мы получили многотипие, мелкотелье и дублирование систем вооружения.
В Советском Союзе существовала четкая система взаимодействия между Министерством обороны и оборонно-промышленным комплексом в области разработки новых систем вооружения на основе программно-целевого планирования. Эта система позволяла решать не только задачи сегодняшнего дня, но и смотреть в будущее на основе прогнозов развития вооружения и военной техники вероятного противника. Главная задача Военно-промышленной комиссии – реанимация этой системы, естественно, с учетом реалий сегодняшнего дня.
Другой приоритетной задачей ВПК сегодня является создание эффективной системы взаимодействия военного и гражданского секторов экономики в интересах оборонного комплекса. Понятно, что развитие ОПК только за счет бюджетных средств невозможно. Привлечь инвестиции в отрасль могут новые прорывные технологии двойного назначения, которые, надеюсь, мы увидим уже в ближайшие годы.
Работа Военно-промышленной комиссии критически важна для нашей страны. Результатом ее должна стать не только своевременная и стабильная поставка в войска всего необходимого для их перевооружения, но и новая индустриализация России.
Особую роль в деле создания и продвижения передовых разработок мы отводим недавно созданному Фонду перспективных исследований, который должен сформировать современную платформу для критически необходимых новых технологий и решений. В ближайшее время фонд подготовит трехлетний перспективный план работы. Со второй половины 2013 г. он начнет предметную работу по конкретным проектам. Конечно, многие из них могут быть восприняты общественностью и научным сообществом как слишком смелые. Мы отдаем себе отчет, что некоторые проекты фонда будут находиться в зоне высокого и чрезвычайно высокого риска, или будут ориентированы на очень отдаленную перспективу, но ведь, как говорил Александр Македонский, «нет ничего невозможного для того, кто пытается делать».
Поддерживая дух и букву тех идей, которые изложил в своей предвыборной статье «Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России» Владимир Путин, мы понимаем, что нас ждет титаническая работа по восстановлению интеллектуальной и физической мощи нашей Родины. И к такой работе мы готовы.
Komentarai
Rašyti komentarą